В начале мая с. г. была опубликована статья, в которой я высказал предположение, что надгробный памятник с высеченным на нем якорем, расположенный на кладбище в муниципии Комрат, принадлежит уроженцу Болграда, купцу Николаю Николаевичу Боянжогло. При всем при этом оставалась нераскрытой загадка, почему Николай Боянжогло был захоронен именно в Комрате и что его связывает с этим населенным местом.
Также было неизвестно, почему на его надгробном памятнике был высечен якорь. Дальнейшие исследования по данному вопросу раскрыли новые подробности о судьбе этого человека и истории самого надгробного памятника.
Для того, чтобы найти ответ на вопрос о связи Боянжогло с Комратом, мной были исследованы архивные документы под названием «Метрические книги Йоанно-Предтеченского собора», в которых священники делали записи о крещении, венчании и отпевании, совершаемых в местном храме. Какова же была моя радость, когда после долгого поиска я нашел то, что искал!
Одна из записей гласила, что 14 октября 1873 г. в комратском соборе венчались «болградский колонист Николай Николаевич Бояджиогло (так в документе – И. Д.) и девица Екатерина, дочь комратского поселянина Цанки Демирева Кыльчика (также известного как Иван Дмитриевич Цанко-Кыльчик – И. Д.)». Молодожены существенно разнились по возрасту: Николаю было на тот момент 27, а Екатерине – 16 лет (Национальный архив Республики Молдова [НАРМ]. Ф. 211, оп. 14, д. 14, л. 129). Получается, что Николай Боянжогло через брак с Екатериной породнился с Цанко-Кыльчиками, т. е. с одним из самых богатых комратских родовых семейств второй половины XIX – начала XX вв.
О том, что свадьба сына болградского купца и дочери крупного комратского землевладельца была неординарной для того времени, доказывают и имена поручителей (свидетелей) со стороны жениха и невесты. Со стороны Николая Боянжогло свидетелями выступили Николай Пехливан – капитан, служивший при молдавских князьях, возглавлявший отряд по поиску разбойников, и Николай Минков – представитель Болградского революционного комитета.
Не менее известными были поручители со стороны невесты. Один из них, Ангел Велев, являлся крупным земельным собственником, был одним из тех «первенцев» Комрата, кто в 1868 г. подписал обращение главному попечителю иностранных переселенцев Южного края России, в котором просил открыть Центральное бессарабское болгарское училище именно в Комрате; другой поручитель, Николай Дишли, представлял собой одного из первопоселенцев Комрата, стоявшим у истоков основания этого населенного пункта.
Забегая вперед, отметим, что Иван Дмитриевич Цанко-Кыльчик не обделил свою дочь Екатерину Боянжогло. При составлении завещания (4 апреля 1893 г.) он оставил ей 300 десятин земли (1 десятина = 1,09 га) от имения Тараклийка Кагульского уезда (Булгар С. Гагаузская элита Бессарабии: конец XIX– нач. XX вв. Кишинев, 2016, с. 12).
После свадьбы Николай и Екатерина переехали жить в Болград. Здесь глава семейства занимался торговой деятельностью: содержал кофейню и бакалейную лавку. Семейство было зажиточным по тем меркам, а сам голова значился в документах как «Болградский купец» (НАРМ. Ф. 211, оп. 20, д. 3, л. 180об.). Его современник, известный болгарский общественный и политический деятель Йов Титоров, описывая свой родной Болград, отмечал среди богатых двухэтажных зданий и «дом Бояджиоглу» (Титоров Й. Българите в Бесарабия. София, 1903, с. 66).
Боянжогло поддерживали постоянные связи с Цанко-Кыльчиками. Так, Николай Николаевич в разное время становился восприемником (крестным отцом) пятерых детей своего шурина – Георгия Ивановича Цанко-Кыльчика.
Как показывают источники, семейство Николая и Екатерины не имело собственных детей, поэтому они удочерили девочку по имени Олимпиада. По рассказам ныне здравствующих ее родственников (по мужу), проживающих в Кишиневе, родители Олимпиады погибли в Болгарии, и сироту привезли в Болград, где она пришлась по душе Боянжогло (источник: Михаил Викторович Гродецкий, 1935 г. р.).
После смерти мужа в 1896 г. Екатерина с дочерью решила перебраться в Комрат, где были еще живы ее мать Препа и брат Георгий Иванович Цанко-Кыльчик. Для того, чтобы быть рядом со своим мужем, она с помощью родных перенесла его тело в Комрат, где на местном погосте оно и покоится по сей день. Над могилой Екатерина и Олимпиада установили мраморный памятник, у основания которого можно прочитать надпись «Мир праху твоему, незабвенный муж и отец».
Екатерина не прожила долго, и уже 12 декабря 1905 г. скончалась «от горячки». Ей было всего лишь 49 лет (НАРМ. Ф. 211, оп. 18, д. 102, л. 602об.). Она была похоронена рядом с любимым мужем. К сожалению, до наших дней надгробие на могиле Екатерины Ивановны не сохранилось.
Как же сложилась судьба приемной дочери Боянжогло? В начале XX в. Олимпиада значится владелицей имений Кашкалия и Бакчалия Бендерского уезда (Земельні банки Новоросійського краю [за описами фондів Одеського, Дніпропетровського та Кіровоградського архівів]. Київ, 2010, с. 146). В 1905 г. она пожертвовала свой дом, доставшийся ей по наследству от матери, Бендерскому уездному земству. Условие дарительницы состояло в том, чтобы в этом доме была открыта земская школа памяти ее покойной матери Екатерины Ивановны Боянжогло.
Согласно документам, усадьба Боянжогло располагается «на главной улице… недалеко от собора и занимает угловое место». Здесь же находим следующее ее описание: «Вся усадьба, имеющая вид вполне барской усадьбы, огорожена деревянным, окрашенным масляной краской забором… состоит из двух прихожих, пяти комнат и ванной. Службы: дом, в котором помещается кухня, прачечная, кладовая и комната для прислуги. И другой сарай – конюшня, сарай для дров» (Бендерское земство, 1907, с. 23).
Уже в 1906 г. в доме было открыто одноклассное земское женское училище памяти Екатерины Ивановны Боянжогло, а Олимпиада, по предложению земства, стала почетной попечительницей данного учебного заведения.
Олимпиада Николаевна Боянжогло вышла замуж за кишиневского адвоката польского происхождения Владимира Гродецкого. В связи с тем, что он был дворянином, она унаследовала этот титул. Известно, что именно муж Олимпиады защищал революционера Григория Ивановича Котовского на суде, состоявшемся осенью 1907 г. (Есауленко А. Революционный путь Г. И. Котовского. Кишинев, 1956, с. 45). В браке с Владимиром у Олимпиады родилось две дочери, Татьяна и Людмила, и сын Владимир. Все дети получили образование в Швейцарии, где вместе с ними была и их мать.
В период войны (1941–1944 гг.) семья эвакуировалась в Свердловск, где и умер глава семьи. Сын Владимир пошел воевать на фронт, под Ленинградом его ранило в живот.
После войны Олимпиада вместе с детьми вернулась в Кишинев. Дочери устроились на работу. Татьяна преподавала французский язык в Кишиневском государственном университете, а Людмила стала учительницей французского языка в одной из кишиневских школ.
Олимпиада скончалась в глубокой старости в 1968 г. Ее дочери, хоть и обзавелись семьями, однако остались бездетными. Особенно была тяжелой судьба у Людмилы: до войны она вышла замуж за румынского офицера, которому пришлось после 1944 г. остаться в Румынии. И лишь в начале 1990-х гг. офицер (будучи уже в отставке) нашел Людмилу, однако она отказалась покидать Кишинев, к тому же и возраст был уже не тот. У Владимира, единственного сына Олимпиады, был также сын – Олег, который прожил недолго, скончавшись в молодом возрасте (источник: Михаил Викторович Гродецкий, 1935 г. р.).
Мраморный надгробный памятник, представляющий собой ствол дерева, на котором развернут лист с надписью «Здесь покоится прах раба Божия Николая Николаевича БОЯНЖОГЛО, род. 25 марта 1848 г., сконч. 27 ноября 1896 г.», и по настоящее время продолжает вызывать интерес у тех, кто посещает Центральное кладбище Комрата. Особенно этот поистине шедевр искусства выделяется своим необычным элементом – якорем, который скульптор расположил у подножия ствола дерева, что дало основание комратским краеведам предполагать захоронение в данном месте моряка. Однако, как видно из нашего исследования, Николай Боянжогло был купцом и не имел ничего общего с морским делом.
Для того, чтобы определить, откуда мог быть доставлен этот надгробный памятник, а также что обозначал на нем якорь, мной было исследовано Центральное (более известное под неофициальным названием – Армянское) кладбище Кишинева. Выбрал именно его интуитивно, так как в царский период Кишинев был губернским центром, который географически ближе всего находился к Комрату.
И каково же было мое удивление, когда здесь удалось обнаружить 12 надгробий, на которых присутствовал якорь как элемент памятника, причем одно из них было женским, а на остальных значились имена купцов, судей и других чиновников. Все эти надгробия были сделаны из мрамора в едином стиле, что и комратский памятник, кроме того, их всех объединяло время изготовления: конец XIX– начало XX вв.
Один из кишиневских памятников как нельзя лучше похож на комратский. На нем было выгравировано имя другого купца болгарского происхождения – Павла Петровича Карадже-Искрова, скончавшегося в том же месяце и году, что и Николай Николаевич Боянжогло. Два памятника совпадали даже по мелким элементам.
Так, благодаря фотографиям, сделанных и отправленных мне комратчанкой Верой Гарчу (за что выражаю ей свою признательность), удалось выявить сходство, например, в присутствии такой детали, как повторяющиеся от четырех до пяти вертикально расположенных точек на стволе обоих памятников.
Эти все совпадения навели меня на мысль, что, скорее всего, все найденные мной памятники в виде ствола с якорем были изготовлены в каком-то одном месте. И в решении этого вопроса удача была на моей стороне. На одном из памятников обнаружилась печать мастерской по изготовлению надгробных памятников «ДЕ-ВЕКИ. Киш.». Она была названа таким именем в честь ее основателя Константина Мартыновича Де-Векки, уроженца Швейцарии (провинция Лугано). В Кишиневе с 1860 г. он владел мастерской по изготовлению надгробий, которая располагалась на улице Армянская и на углу улицы Кузнечная (в настоящем – улица А. Бернардацци), дом № 9. Таким порядком наших действий и удалось найти ответ на вопрос о месте изготовления комратского надгробного памятника. Присутствие якоря на памятнике было, скорее всего, идеей скульптора, который объяснял отсутствие на нем элемента креста. Известно, что ранние христиане рисовали якорный крест на стенах катакомб. В христианской символике якорь является символом надежды. Можно предположить также и то, что скульптор этим элементом придал памятнику значение последнего пристанища для усопшего.
Итак, нами поставлена точка в расследовании дела о надгробном памятнике в Комрате в виде ствола дерева с якорем. Этот уникальный скульптурный памятник открыл нам историю семьи Боянжогло, которая переплетается с комратским родом Цанко-Кыльчиков. Надеемся, что муниципальные власти возьмут этот уже исторический памятник под свою защиту и тем самым сохранят память о тех, кто более ста лет назад оставил свой дом для того, чтобы комратские дети могли учиться в земской школе, названной в честь Екатерины Ивановны Боянжогло.
На фото: Надгробные памятники Николая Николаевича Боянжогло в Комрате (слева) и Павла Петровича Карадже-Искрова на Центральном кладбище мун. Кишинев (справа).
Иван ДУМИНИКА,
доктор истории, Институт культурного наследия
